Автор:  Арен-тян
Бета:  Aleore@Gatto
Название: Белоснежка
Рейтинг: NC-17
Жанр: юмор/романс, флаффик
Статус: закончено
Размер: миди
Персонажи/пары: Ренджи/Бьякуя и все-все-все =)
Предупреждение: яой, слеш, ООС мб =)
Аннотация: Ямамото-со-тайчо решил устроить конкурс самодеятельности в отрядах.
Дисклеймер: Дядя Кубо — все твое

читатьКучики был зол. Нет, взбешён. Он старательно пытался успокоиться, но не получалось. Вести с собрания капитанов (которое Бьякуя пропустил по милости своего лейтенанта, принявшего бабочку в его отсутствие и забыл доложить) были не утешительными. Оказывается, Ямамото-сотайчо решил разнообразить серые сейрейтейские будни конкурсом самодеятельности. На том же собрании каждый выбрал себе из списка, составленного лейтенантом Сасакибе, сказку, которую он будет показывать на этом конкурсе. Главные роли, конечно, доставались капитану и лейтенанту, а второстепенные и массовка — старшим офицерам и рядовым. Укитаке заботливо выслал Кучики список, где, впрочем, всё уже было решено за него. Бьякуя снова уныло взглянул на список:
«Снежная королева — 13 отряд
Кот в сапогах — 10 отряд
Красная Шапочка — 11 отряд
Руслан и Людмила — 8 отряд
Колобок — 3 отряд
Белоснежка — 6 отряд
Гуси-лебеди — 4 отряд
Царевна Лягушка — 2 отряд
Буратино — 7 отряд
Русалочка — 5 отряд
Аладдин и волшебная лампа — 9 отряд
Золотая рыбка — 1 отряд
Вий — 12 отряд».
Кучики не мог не помнить, о чём была сказка, выпавшая его отряду, и чем та заканчивалась. Тут раздался стук.
— Войдите, — хмуро ответил Кучики. В кабинет зашёл немного взмыленный Ренджи. После этого известия Бьякуя всучил ему около дюжины документов, которые нужно было лично разнести в различные отряды немедленно, чтобы у рокубантай-тайчо было немного времени все обдумать и не убить Абарая сразу.
— Я всё доставил, Кучики-тайчо, — отчитался лейтенант.
— Хорошо, — кивнул Бьякуя. — Ренджи, нужно поговорить.
— Что-то случилось, Кучики-тайчо? У вас расстроенный вид, — заволновался Абарай.
— Ты, наверное, уже знаешь, что по приказу сотайчо через месяц состоится конкурс самодеятельности, на котором каждый отряд покажет выпавшую ему сказку, — как обычно холодно оповестил Кучики.
— Ну да, — кивнул Ренджи. — В отрядах сейчас такой ажиотаж по этому поводу…
— Ты знаешь, какая сказка нам выпала? — продолжал допытываться Бьякуя.
— Мацумото-сан говорила, что про каких-то карликов, — нахмурился Абарай. — Знаете, мне кажется, что я карлика сыграть не смогу, да и вам не пойдет.
— Это не карлики, а гномы. Это во-первых. Во-вторых, там не только про гномов, — ответил на это рокубантай-тайчо.
— Да какая разница — карлики, гномы. Всё мелочь одна, — отмахнулся Ренджи. — А что не так в этой сказке-то?
— Только не говори, что ты не знаешь сказку про Белоснежку, — подозрительно сказал Кучики.
— Ну… если честно, то нет, — смутился Абарай.
Бьякуя только вздохнул. Надо бы лейтенанта просветить и понемногу подготовить.
— Ладно, сейчас времени у нас нет, так что сегодня после работы пойдём ко мне в поместье. Как минимум распределим по отряду роли, — тяжело вздохнул Кучики.
— Понял, Кучики-тайчо.

Вечер наступил как-то подозрительно быстро. Бьякуя шёл в поместье как на эшафот, разве что нервничал чуть больше. Единственное, что понял он за этот день — Ренджи в платье Белоснежки не нарядишь, да даже если и нарядишь, то правдоподобности в образе не будет.
Дойдя-таки до поместья, Бьякуя сначала попросил у слуг чая, а потом уже достал старую потрепанную книжку и начал читать. Ренджи слушал и пил чай. Лицо у него в конце повествования стало какое-то счастливое-пресчастливое.
— …Конец, — оповестил Кучики и отложил книгу. — Что с тобой, Ренджи?
— И чем вам так не нравится сказка?! — воскликнул Абарай. — Миленько так всё, со счастливым концом…
— Сказка хорошая, не спорю, — кивнул Кучики. — Только главные роли в ней исполним мы с тобой.
— Чё? — удивился Ренджи. — Кучики-тайчо! Что хотите со мной делайте, но платье я одевать не стану!
Бьякуя смерил его скептическим взглядом.
— Я уже думал об этом, — он поставил чашку на стол. — Роль Белоснежки остаётся за мной. Твоя будет роль принца.
— Кучики…-тайчо… но там же… — Ренджи чуть ли не заикался, указывая пальцем на книгу. — Там же… сцена поцелуя… ну в конце…
— Я знаю, — вздохнул Бьякуя. — Выбора нет, это приказ сотайчо. И если бы ты мне доложил о собрании, то ничего бы этого не произошло.
— Виноват, Кучики-тайчо, — опустил взгляд Абарай и вдруг заулыбался, представив капитана в платье Белоснежки.
— Что такое, Ренджи? — нахмурился Бьякуя.
— Не обращайте внимания, тайчо, — замотал хвостом Ренджи, но образ из головы прогнать не мог.
— Костюмы будут за мной. Декорации поручишь Моруяме, он хотя бы относительно умеет рисовать. Отберёшь кого-нибудь из отряда на роль гномов и злой колдуньи. Остальная массовка уже подберётся в процессе. Репетиции будут три раза в неделю, за посещаемостью буду следить лично, — продолжал рассуждать Кучики.
— Тайчо… — осторожно прервал его Абарай.
— Что ещё?
— А сцену поцелуя мы с вами будем вместе с отрядом репетировать? — осмелился спросить рокубантай-фукутайчо. Бьякуя на секунду впал в ступор. Однако быстро пришёл в себя.
— Не говори ерунды, Ренджи, — одёрнул его Кучики. — Как будто эту сцену вообще нужно репетировать.
— Вы что, я ж вас так сходу не поцелую, — возмутился Абарай. — Мне хотя бы… моральная подготовка нужна, да и тренировка…
«…и стопроцентная уверенность, что вы после этого не напустите на меня банкай», — закончил про себя лейтенант.
— Не понимаю чего тут такого сложного, — вздохнул Бьякуя, скрещивая руки на груди. — Вот сейчас подойди и попробуй.
— А? — не понял Абарай. Ему показалось, что он ослышался.
— Я сказал, подойди и поцелуй меня, — все тем же ледяным тоном повторил Кучики.
— Тайчо, а без этого никак нельзя? — переспросил Ренджи.
— Сам просил, так что давай.
Абарай сглотнул, вытер губы и пододвинулся к Бьякуе поближе. Тот закрыл глаза. С замиранием сердца Ренджи приблизил своё лицо к лицу Кучики так близко, что можно было ощутить его дыхание не своей щеке.
— Да целуй уже, Абарай, — тихо сказал ему Бьякуя. Он пытался не выдать того, что сам нервничает.
Ренджи вздрогнул от звука голоса капитана, зажмурился и прижался своими губами к его. Пара секунд показалась Ренджи вечностью, а губы капитана оказались тёплыми и мягкими, несмотря на его внешнюю жёсткость. За прошедшие пять секунд сердце едва не вырвалось у лейтенанта из груди, а конца света вроде ещё не случилось, поэтому он спешно оторвался от капитана и сел в исходную позицию. Бьякуя помедлил и все же открыл глаза.
— Ну и было из-за чего так волноваться, — Кучики облизал губы, а голос даже не дрогнул. Выдержка взяла своё. — И как ни печально это признавать, тебе всё-таки нужна тренировка.
Ренджи покраснел.
— Ладно, сегодня на этом закончим, — подвёл итог Бьякуя.
— Да, — смущенно кивнул Абарай. — Спокойной ночи, тайчо.
— Спокойной ночи, Ренджи. Тебя проводят до выхода.

Абарай всю ночь ворочался как проклятый. Из одного мутного сна он перескакивал в другой, грызя ни в чем не повинный уголок подушки. Однако все сны были связаны наличием там Кучики-тайчо. А потом мимолетные сны сменились одним, но длинным, потому что как назло вспомнилась сегодняшняя Белоснежка и неловкий поцелуй. Наутро Ренджи проснулся на простынях липких не только от пота, за что сам себя пристыдил и даже немного побился об изголовье кровати многострадальным лбом.
Не сказать, что Бьякуя выспался слаще. Ему всю ночь виделся хрустальный гроб, в котором он лежал, и Ренджи, безуспешно пытавшийся докричаться или добраться до капитана. Поэтому с самого утра командование рокубантая выглядело потрёпанным, и к ним старались поменьше приставать. Потом Ренджи по приказу капитана пошёл объявлять о конкурсе самодеятельности отряду. Никто не был рад только до объявления, что всем участвующим будет выдана премия. Потом с горем пополам Абарай выбрал из этой кучи гномов, а место злой колдуньи всё ещё оставалось вакантным.
— Так, тексты выдам, как только будут. Моруяма, на тебе декорации, — продолжал командовать Ренджи.
— А почему я? Может, я лучше колдунью сыграю? — воскликнул вечно недовольный Моруяма Шого. Ох уж эти творческие натуры, им бы не в Готее служить, а пейзажами любоваться.
— Если сможешь, то играй, но декорации всё равно на тебе. Приказ Кучики-тайчо. На этом всё! Все свободны!
Когда толпа начала рассасываться, к Ренджи подошёл Рикичи. Ему выпала роль одного из гномов.
— Ренджи-сан, а вы с капитаном же тоже будете участвовать в постановке? — спросил он.
— Конечно, будем. Это же отрядная постановка, всем места хватит. А мы с капитаном исполним главные роли, — тут Абарай понял, что, кажется, ляпнул лишнего.
— А вы кого играть будете? — продолжал допытываться Рикичи.
— Ну… принца, — Ренджи как-то криво усмехнулся и потёр шею.
— Так что, выходит, роль Белоснежки достаётся Кучики-тайчо? — после этого вопроса, все, кто ещё не покинул зал собрания, остановились и обернулись.
— Кучики-тайчо будет играть Белоснежку?... Нет, ты слышал, да?... — пошли вокруг шепотки.
— Так, чего развели базар? — обиделся за капитана Ренджи. — Ну будет Кучики-тайчо Белоснежкой, тоже мне, нашли сенсацию! Будете много разговаривать, наряд получите! Устроили тут, понимаете…
Абарай сплюнул и широкими шагами покинул зал собрания. А шепотки всё равно пошли, да не только по отряду. Вскоре весь Готей знал о «Белоснежке-Кучики-тайчо». Интрига, конечно, вышла колоссальная. Однако, несмотря на весь этот бедлам, Бьякуя основательно занялся подготовкой к спектаклю. Бывало даже, что рокубантай-тайчо изматывал «актеров» так, что те могли только ползком добираться до своей казармы. Многим уже снились кошмары, в которых звучал суровый голос: «Не верю. Ещё раз». Утешаться можно было только тем, что Кучики тоже приходилось не сладко. Ренджи уже практически ночевал в поместье капитана, едва успевая доделывать важные документы. Бьякуя занимался им лично, хотя сам всегда репетировал отдельно ото всех. На пятую «репетицию» с Ренджи он пришёл с «метром».
— Раздевайся, — с порога бросил ему Кучики.
— Чё? — удивился Абарай.
— Мне повторить? — дёрнул бровью Бьякуя. — Раздевайся. Я буду снимать мерки.
— А зачем? — подозрительно спросил Ренджи, но начал раздеваться.
— Как я, по-твоему, буду заказывать костюмы без мерок? — снова повторил своё коронное движение бровью рокубантай-тайчо.
— А что у вас больше некому это сделать? — Абарай практически выпрыгнул из хакама. Бьякуя беглым взглядом оценил открывшийся вид на нательные рисунки своего лейтенанта и размотал «метр».
— Стой, Ренджи. Фундоси снимать не нужно, — усмехнулся Кучики, видя, как его лейтенант уже дергает узлы.
— Простите, — смутился Абарай, оставив завязки в покое. — Вы мне так и не ответили.
Кучики обошёл его со спины и начал мерить обхват грудной клетки.
— Всех своих портных я отправил в отряд. Я всех уже давно предупредил и принял меры, чтобы всё прошло без происшествий. Однако, — Бьякуя быстро записал несколько цифр, встал перед Абараем на колени и начал обмерять его талию, — у нас с тобой нет времени на весь этот балаган. Нам нужно работать и готовиться.
— Не слишком ли вы туго меряете, Кучики-тайчо? — поинтересовался Ренджи, чувствуя, как ему сдавило живот.
— Я меряю в соответствии с теми мерками, что были указаны год назад. Похоже, надо тебя больше гонять, Ренджи. Теряешь форму, — усмехнулся Кучики. Он оторвался и снова записал что-то.
— Бля, тайчо! Вы куда руками лезете! — резко покраснел Абарай.
— Не вертись. Мне неудобно, — одёрнули его снизу. Ренджи панически краснел и старался не смотреть вниз, чтобы кровь не прилила ещё кое-куда. Он до сих пор не привык видеть капитана без строгой формы и кенсейкана, хотя такой вот домашний Кучики Бьякуя нравился ему куда больше. Когда, наконец, Кучики снял все мерки, а Ренджи вздохнул с облегчением, то Бьякуя сбросил юкату и протянул лейтенанту «метр».
— Твоя очередь, — сказал он.
Ренджи взял в руки «метр» и оглядел стройное тело капитана. В тот момент он не мог полностью ручаться за свои действия. В какой из дней проведенных вместе из-за этой постановки Абарай понял, что Кучики-тайчо ему далеко небезразличен, было трудно сказать. Но ярче всего это отражалось на грязных простынях и румянце, который появлялся каждый раз, когда Бьякуя хвалил своего лейтенанта или же спрашивал что-то, не относящееся к работе. Сам же Кучики уже привык к Ренджи. К его обществу и вечерам, проводимым за репетицией того или иного диалога или монолога. Можно сказать, что Бьякуя начал ему доверять, не бояться проявлять какие-то эмоции или сказать что-нибудь не то.
— Я же не умею, тайчо, — ответил Абарай.
— Просто делай, что я скажу, — бросил ему Кучики. — Это не так уж и сложно.
Под чёткими инструкциями капитана, Ренджи сначала померил обхват плеча, затем головы, шеи. Ему пришлось практически прижаться к Кучики, чтобы обхватить его грудь. Абарай ненароком задержался дольше, чем следовало, вдохнул запах кожи капитана, смешавший в себе лёгкий аромат лаванды и какой-то свежести, прохлады. Много стоило лейтенанту, чтобы удержаться и не обнять капитана. Далее пришлось опуститься на колени, чтобы обхватить тонкую, почти как у женщины, талию. Практически обнаженный Бьякуя казался открытым, уязвимым и хрупким, хотя каждый в Готее мог сказать, насколько обманчива эта хрупкость.
«В самом деле, Белоснежка», — улыбнулся про себя Ренджи.
Стоя перед капитаном на коленях, медленно натягивая «метр» для последней мерки, Ренджи чувствовал, что дыхание уже сбилось, а сердце готово вырваться из груди. Аромат, который Абарай вдыхал, находясь достаточно близко к оголенному бедру, стал личным афродизиаком рокубантай-фукутайчо. Он был готов уже плюнуть на приличия, на осторожность и прижаться губами к прохладной коже. Бьякуя сразу заметил изменения в поведении лейтенанта. Он ещё помнил, как вздрагивал Ренджи, когда его руки касались лейтенантской кожи. И помнил мускусный запах, запах жарких, отчаянных последних дней лета, который источала его кожа. Тонкая кисть вдруг коснулась щеки Абарая, который инстинктивно подался ей навстречу, как ластившийся кот.
— Ты закончил? — раздался вдруг холодный голос.
— Да, — неохотно подтвердил Ренджи, поднимаясь. Сладкое забвение было разорвано только этим голосом. Оба посчитали, что оно и к лучшему. Неизвестно, чем бы это все могло кончиться.
— Одевайся. На сегодня наверное всё, — сказал Бьякуя, надевая юкату.
— До следующего раза, Кучики-тайчо, — кивнул Ренджи, спешно одевшись. Он уже сам выучил дорогу до выхода. Кучики не мог себе сознаться, что в тот момент его кольнуло лёгкое разочарование.
— Эй! Ренджи! — услышал Абарай оклик за спиной.
— Иккаку-сан? — удивился лейтенант шестого. — Что вы здесь делаете?
— Да так… нам нужна кое-какая помощь, — слегка смутился Мадараме. Он не любил просить помощи, но видно дело было непростым.
Из родного рокубантая Ренджи притащили в джуичибантай, впрочем, в такой же родной. Там его встретил хмурый Зараки и не менее хмурый Юмичика.
— Что случилось? — поинтересовался Абарай.
— Ячиру, — пробасил Кенпачи. — Не знаю, что на неё нашло. Она не хочет выступать. То ли боится, то ли ей что-то не нравится. Скандалит и запирается всё время. Мы подумали, раз уж ты с Кучики ладишь, то может и поможешь.
— Зараки-тайчо, я могу попробовать, но… — начал Ренджи.
— Ты пойдешь туда и сделаешь это, Ананас, — Мадараме закинул руку ему на шею. — Иначе я тебе откручу твою татуированную голову. Без обид, но если ты этого не сделаешь, то мы уже и не знаем. Понятно?
— Понял, Иккаку-сан, — натянуто улыбнулся Абарай.
Ячиру нашлась в одном из шкафов, забитых одеждой. Она мирно посапывала, и Ренджи пока что не видел никаких «симптомов» проблемы.
— Кусаджиши-фукутайчо… — тихо окликнул ее Абарай.
— Ась? — проснулась Ячиру. — Ананасик? Ты чего тут? Эти противные решили тебя прислать?
— Ну, вообще-то да, — кивнул Ренджи. — Обещали голову открутить, если я что-нибудь не сделаю. Кучики-тайчо, наверное, расстроится, что я сорву постановку…
— Белоснежке будет одиноко без принца, — протянула маленький лейтенант.
— Может быть, но наверное Кучики-тайчо не почувствует такого уж одиночества без меня, — как-то грустно ответил Абарай.
— Ананасик расстроился. Ананасик любит Белоснежку? — поинтересовалась Кусаджиши, по-детски наклонив голову к правому плечу. Ренджи смутился. Иногда Ячиру была очень проницательной — Ичимару нервно курит в сторонке.
— Ну… наверное, — покраснел Абарай, отводя взгляд, и решил перевести тему, чтобы быстрее вернуться в отряд. — Ты же любишь Иккаку, Юмичику и Зараки-тайчо?
— Они дураки! — заявила маленький лейтенант. — И это дурацкая сказка! Мне она не нравится!
— Ну, как я понял, ты — главная героиня. Предложи им такую сказку, которую хочешь сыграть, Ячиру, — улыбнулся Абарай.
— Ананасик, ты молодец! Я напишу им свою сказку про Красную Шапочку! — воскликнула Кусаджиши. — Ты же придешь посмотреть вместе с Белоснежкой?
— Конечно, приду, Кусаджиши-фукутайчо, — спешно подтвердил Ренджи.
— Тогда я тоже приду посмотреть, как Ананасик поцелует Белоснежку, ладненько? — заулыбалась Ячиру. Абарай кивнул и едва скрыл румянец. Сегодня же репетиция…
— Ладно, передай Кенпачику, Бильярдному Шару и Пёрышку, что как только моя версия сказки будет готова, мы продолжим, агась?
— Ладно, — кивнул Ренджи.
— Ну всё, пока-пока. И скажи Белоснежке, что ты его любишь, а то тогда будет не интересно его целовать, — и умчалась куда-то вглубь казарм. Абарай только улыбнулся сам себе и пошел докладывать обстановку Иккаку, Юмичике и Зараки, чтобы его, наконец, отпустили к капитану на репетицию.

— Я опоздал, Кучики-тайчо, прошу меня простить, — спешно извинился запыхавшийся лейтенант.
— Ничего, сейчас как раз доставили костюмы. Однако в следующий раз… — Бьякуя поднял палец.
— Да знаю, я знаю. Покажите, чего там, — нетерпеливо оборвал его Ренджи.
В его сторону полетел один из свертков, который он едва не уронил.
— Переоденься вон там. Я тебя позову, — скомандовал Кучики, указывая на соседние фусума. Абарай кивнул. Одежда была непривычная и казалась слишком обтягивающей, после родных косоде и хакама. Однако после того, как Кучики снимал с него мерки, Абарай был готов хоть в клоунском костюме щеголять. Всё-таки разобравшись с концепцией клёпок и завязочек, Ренджи натянул костюм и ещё минут десять ждал, пока капитан его пригласит. Наконец раздалось тихое «можно» и Абарай вошел. Да так и замер. Бархатное платье Белоснежки идеально обрамляло стройную фигуру Кучики-тайчо. Ренджи только сейчас подумал, что, наверное, капитану на роду было написано родиться женщиной, но почему-то вышло иначе. Нельзя сказать, что лейтенанта не устраивал нынешний вариант, может быть, даже совсем наоборот…
— Вам очень идёт, Кучики-тайчо, — наконец обрёл дар речи Ренджи.
— Спасибо, конечно, но у нас нет на это времени, — оборвал его Бьякуя, разом разрушая образ милой девушки. — Мы с тобой пока сильно отстаем от общей группы. К тому же, надо что-то делать с последней сценой…
Ренджи пару секунд соображал, что за последняя сцена, а когда сообразил, то покраснел. После того раза, Кучики не поднимал больше эту тему. Пока же Бьякуя рассуждал, Абарай тайком осматривал его с ног до головы. От желтой полы платья, до красного ободка с бантом в черных волосах. Ренджи снова ощутил непреодолимое желание дотронуться до капитана, обнять за талию, привлечь к себе, коснуться аккуратным поцелуем губ и почувствовать, как тонкие, но сильные руки обнимают его за шею в ответ…
— Ренджи, ты меня слушаешь? Абарай-фукутайчо, — уже третий раз окликнул его Кучики.
— Простите, я… — спешно начал оправдываться лейтенант.
— Неужели тебя настолько сбил с толку мой внешний вид? — усмехнулся Бьякуя.
— А вам самому как? — поинтересовался Ренджи, стараясь перевести тему. Кучики оглядел себя.
— Немного жмёт вот здесь, но в целом терпимо, — он упер руки в бока и крутанулся, что полы платья чуть приподнялись, а потом хмуро глянул на лейтенанта. — Неужели настолько шокирует, Ренджи?
— Если честно, то… вы великолепно выглядите, — выдал Абарай.
— Вернись с небес на землю, не забывай кто перед тобой, — холодно одёрнули его.
— Простите, Кучики-тайчо, — снова извинился лейтенант.
— Ладно. Последняя сцена, — оповестил Бьякуя, опускаясь на специально расстеленный футон, сложил руки на груди и закрыл глаза.
— Начинай, как будешь готов.
— Понял, — кивнул Ренджи. Он снова оглядел капитана с ног до головы. По телу пробежали мурашки, скапливающиеся где-то в районе паха. Стало как-то невыносимо жарко и душно в этом костюме, но Абарай покорно опустился на колени, медленно склонился над капитаном и аккуратно поцеловал. Кучики приоткрыл глаза.
— Хорошо. Уже…
— Кучики-тайчо, я… — прервал он Бьякую.
— Что ещё? — однако, вместо ответа последовал поцелуй. Гораздо более глубокий, чем прежде. Кучики расцепил их губы.
— Ренджи, это уже лишнее…
— Я ничего не могу с собой поделать. Простите, — и продолжил целовать капитана. Руки уже сами собой спустились к бедру, лаская его через тонкую ткань.
— Ренджи, мы не можем… прекрати, — Бьякуя противился сам себе. Он так давно прятался в своём мире, что теперь, когда в него так нахально вторглись, он испытывал одновременно негодование и радость. Ему снова надо было сделать выбор между «надо» и «хочется».
— Кучики-тайчо, я люблю вас, — выдохнул Ренджи ему на ухо.
Наверное, тогда лопнула последняя нить. Бьякуя сам впился поцелуем в замершие губы лейтенанта. Иногда все-таки нужно делать то, что хочется, а не то, что надо. Рука Ренджи уже спешно задирала подол платья, а потом шмыгнула под него, нащупывая узел фундоси.
— Вы позволите, Кучики-тайчо?... — тихо спросил Абарай.
— Если бы я не позволял, то ты бы давно уже лежал с Сенбондзакурой в боку, — усмехнулся он.
— Бьякуя… — узел, наконец, поддался трясущимся рукам Ренджи. Он едва ли не с благоговением ощутил под ладонью твердую плоть. Когда Абарай сжал её в руке, то Кучики хрипло выдохнул и прикусил губу.
— Ренджи, вытащи эту гадость из моих волос… — тяжело дыша, попросил Бьякуя. Рука Абарая быстро скользнула в чёрную копну волос, вытащила красный ободок и швырнула куда-то в сторону. Кучики казалось, что губы его лейтенанта были везде: впивались в губы жарким, бесстыдным поцелуем, ласкали шею, а когда Кучики старался направлять его, целовали тонкие пальцы. Жёлтый подол был задран до самого верха, где начинался бархатный корсет, открывая Ренджи живописный вид на нижнюю половину рокубантай-тайчо. Истратив запас нежностей, что накопился за эту пару недель, Абарай спустился ниже, проведя языком по всей длине и обхватив головку губами. Кучики хрипло выдохнул и вцепился рукой в абараевский хвост. Ренджи не мог поверить, что это тот горделивый капитан, который служил ему примером, тогда предложил поцеловать его. Что это тот горделивый капитан, имя которого вызывало трепет у врагов, согласился надеть женское платье ради какого-то выступления на конкурсе самодеятельности. И более всего он не мог поверить, что это тот горделивый капитан, который когда-то указал Абараю, где его место, сейчас выгибался и стонал под его губами, вцепляясь тонкими, но необычайно сильными пальцами в красную гриву своего лейтенанта. От всего этого просто ехала крыша, воздух наполнялся каким-то особым запахом, который сводил с ума, а тихие стоны капитана, ощущение его горячего тела так близко просто лишало всяких ограничений. Ренджи было душно в этом дурацком костюме, жарко, тесно и неудобно. Преодолев себя и оторвавшись от Бьякуи, он расстегнул застежку плаща, стянул хлопчатую рубашку и, путаясь в клёпках, отшвырнул сапоги, а за ними и штаны из жёсткой ткани, оставшись в одних фундоси, которые казались затянутыми не по размеру. Кучики же ему раздевать не хотелось. Бархатный корсет идеально подчеркивал стройную фигуру капитана, заставляя впиться в губы поцелуем и почувствовать что тебе, наконец, отвечают. Что прижимают к себе и хотят тебя не меньше, чем ты сам хочешь его. Это ещё больше лишало рассудка. Сказав крыше законное «сайонара», Абарай развязал узел на своих фундоси, чуть сильнее раздвинул ноги Кучики в стороны и аккуратно стал входить. Пальцы капитана впились ему в плечи, лицо исказилось, а из горла вырвался рваный вскрик. Ренджи испугался и остановился.
— Прости, пожалуйста… прости… — прошептал он на ухо Бьякуе.
— Медленнее, — ответили ему. — Просто чуть медленнее. Всё хорошо.
Абарай скользнул губами по щеке капитана, поймал его дыхание и осторожно продолжил свое действо. Кучики морщился, шипел что-то сквозь зубы, но больше даже не пикнул. Понемногу Ренджи стал двигаться, наслаждаясь узостью и податливостью Бьякуи. Тот начал дергаться с каждым движением, выгибаясь и вцепляясь в плечи лейтенанта. Ренджи снова отметил, какой глубокий у капитана голос. Он делал все что мог, чтобы Кучики стонал ещё громче и с каждым толчком получал свою награду. Для Абарая теперь навсегда был разбит миф о бессердечном, холодном и неприступном Кучики-тайчо, у которого нет ни единой слабости. Как же он может быть бессердечным, когда это самое сердце сейчас стучит так громко, что можно даже не прислушиваться, чтобы его услышать? Почему же он холодный, если его кожа так обжигает, что, кажется, на теле скоро появятся первые ожоги? Как он может быть неприступным, если сейчас так бьётся под своим лейтенантом, впивается в его плечи пальцами и едва ли не по слогам выговаривает его имя? И как у него не может быть слабостей, если Ренджи почувствовал, как изогнулось его тело на пике оргазма, как из горла вырвался крик, и как руку Абарая обдало горячим семенем? Нельзя судить книгу по обложке, какой бы искусно нарисованной она не была. С этими мыслями Ренджи выгнулся сам, целиком отдаваясь нарастающей в теле волне…
— Придется костюмы снова гладить и стирать, — спустя десять минут отдышки сказал Кучики. — Это всё ты виноват.
— Тайчо! Это не честно! — возмутился Абарай. — Неужели вам так не понравилось?
— Дурак ты, Ренджи, — фыркнул Бьякуя. — Вместо последней сцены у нас вышла постельная. Тебе, надеюсь, больше ни моральная подготовка, ни тренировки не нужны?
— Моральная подготовка нет, а вот про тренировки я ещё подумаю, — заулыбался лейтенант. Бьякуя только прыснул. Ренджи подобрался к капитану поближе и снова поцеловал.
— Что с женщиной целоваться, что с мужчиной — особой разницы не чувствуется, — Кучики сам не заметил, что сказал это вслух.
— Ну, я побрился, тайчо, — задумчиво ответил Ренджи.
— Спасибо, я заметил, — Бьякуя не смог сдержать улыбки.

После того случая заниматься репетициями стало куда как проще, да и приятнее. Нередко Ренджи оставался у капитана ночевать, утыкаясь носом в капитанскую макушку и до самого утра не выпуская его из объятий. Так же открылась ранее неизвестная любовь Бьякуи ко сну.
— Тайчо, надо было вам Спящую Красавицу играть, а не Белоснежку, — Абарай в очередной раз проснулся на час раньше внутреннего будильника Бьякуи. — Не думал, что вы так любите поспать.
— В отличие от тебя, Ренджи, — Кучики с головой накрылся одеялом, — я ещё ни разу не опаздывал. Дай мне хотя бы ещё полчаса…
И так каждое утро. Зато потом Абарай наблюдал невероятное зрелище — сборы Кучики-тайчо на скорости шунпо. В итоге он был готов буквально через минут семь. Однако Ренджи всегда нравилось наблюдать за метаморфозой Кучики — от взлохмаченного зевающего Бьякуи, до строгого капитана Готея в кенсейкане, с шарфом и неизменным хаори. Абараю при его виде хотелось вытянуться в струнку, и поэтому весь аппетит за завтраком как-то пропадал и завтракал Ренджи обычно в отряде.
— Идём, Ренджи, — обычным ледяным и спокойным голосом позвал его капитан. Искусности Кучики-тайчо можно было позавидовать. Если бы Абарай своими глазами не видел того, другого Бьякую, с которым проводил ночи, то, наверное, никогда бы не поверил, что у ледяного капитана есть подобные склонности.
Но вот вскоре, после ещё недели шумихи по всему Сейрейтею, смотр-конкурс был назначен на четырнадцатое июля. Как раз в это же время в Общество Душ приехал Куросаки Ичиго с намерением отпраздновать свой день рождения в Сейрейтее и был очень удивлен тому шуму, что подняли вокруг конкурса. Как ему потом рассказали, отказаться от выступления было нельзя — приказ сотайчо, да и к тому же премия, размер которой зависел от места, которое займет отряд. Нельзя сказать, что Кучики не нервничал. Он ведь ни разу не показывался на репетициях в костюме — в платье его видел только Ренджи, ну и со всеми вытекающими… он не знал, как могут отреагировать на это все остальные участники постановки.
— Завтра генеральная репетиция, — оповестил всех рокубантай-тайчо. — Все приходят в костюмах.
— Кучики-тайчо, а можно вопрос? — высунулся кто-то из первых рядов.
— Да?
— Вы тоже будете в костюме? — чуть ли не с замиранием сердца спросил пятый офицер. Бьякуя смерил его ледяным взглядом.
— Да, я тоже буду в костюме, — наконец ответил Кучики. — Завтра без опозданий, все свободны.
Он развернулся и вышел. Ренджи побежал за ним, мельком оглянувшись на перешёптывающихся офицеров.
— Ты уверен? — тихо спросил Абарай.
— Будет хуже, если они что-нибудь испортят прямо на сцене, — ответил ему Бьякуя. — И пока мы на работе, соблюдай субординацию.
— Да, Кучики-тайчо. Простите.

— Бьякуя?! Белоснежку?! — Ичиго залился смехом, хлопая по столу рукой и держась за живот. — Нет, вы чё, серьёзно?
Он сморгнул выступившие слезы, и все ещё трясясь от хохота, посмотрел на Абарая и Рукию.
— Ну, а Ренджи будет принцем. Что тут такого? — пожала плечами Кучики-младшая. — Вот недели три назад это было самой обсуждаемой темой для разговора, а теперь все гадают, зачем одиннадцатому отряду пила и тридцатилитровое ведро.
Ренджи как-то криво усмехнулся, вспоминая совет, который он дал Ячиру.
— А ты кого играешь, Рукия? — поинтересовался Куросаки.
— Я буду маленькой разбойницей, — она гордо скрестила руки на груди.
— Тебе, наверное, даже репетировать не нужно было, — фыркнул рокубантай-фукутайчо. — И так уже природой всё дано.
— Молчи, Ананас, — Рукия отвесила Абараю подзатыльник. — Я вот приду и сама посмотрю, как ты будешь целовать нии-сама на сцене.
— Я уже таких обещаний за последний месяц штук двести слышал, — хмыкнул Ренджи. — Меня не удивишь уже.
— А с чего это они целоваться будут? — встрял Ичиго. Рукия и Ренджи как-то странно на него оглянулись и стали досконально пересказывать сплетни, которые пошли за последний месяц. И про Хитцугаю с кавайными кошачьими ушками, и про Кенпачи-бабушку, и про то, что Сой Фонг тёмными ночами репетирует в костюме лягушки, и про то как Кира однажды катался по Сейрейтею в костюме колобка от Гина-кицунэ, и про то как Хинамори узнав, что будет играть в одном спектакле с Айзеном-тайчо, неделю не снимала русалочий хвост. Ну и конечно про Кучики-Белоснежку, за которым похоже не на один век закрепилось новое прозвище, и про то, как он должен в конце пьесы поцеловаться с Ренджи.
— И что, вы репетировали этот поцелуй? — нашла время полюбопытствовать Кучики-младшая.
— А как же, — фыркнул Ренджи, захрустев какой-то карамелькой, которую привез Ичиго. — Кучики-тайчо ко всему подходит со всей серьезностью.
— И как? — ещё больше заинтересовалась мелкая. Куросаки же тихо гоготал, посасывая леденец.
— Что как? — удивился Абарай. — Мне же не в засос его надо целовать. Просто чмокнуть в губы и всё.
— Ну, всё равно, — Рукия даже придвинулась к старому другу поближе. — Вдруг на одной репетиции случился рецидив и вы…
— Да ну тебя, яойщица, — фыркнул Ренджи. Сам же едва не выдал себя с потрохами, сдержав румянец.
— Так не честно, Ренджи, — махнула она ручкой. — Если бы у нии-сама кто-то был, о ком он не очень бы хотел распространяться, то я бы могла ему рассказать о нас с Ичиго.
— А если у него кто-то есть, то что? — не выдержал и спросил Абарай.
— А у него кто-то есть? — заинтересовался Куросаки. Две пары любопытных глаз уставились на рокубантай-фукутайчо.
— Нету, я к примеру просто, — спешно отбрехался Ренджи. — И вообще я на репетицию могу опоздать. Кучики-тайчо не любит опозданий.
— Ну-ну, иди-иди, — кивнула Рукия. — Партизан татуированный…

Генеральная репетиция прошла без особых потерь. Многие, конечно, были шокированы видом Кучики-тайчо, но лишь на первые полчаса, а потом просто улыбались в рукав. Однако даже на генеральной репетиции не было той самой последней сцены. Кажется, командование рокубантая решило оставить ее на десерт не только зрителям, но и вообще всему Сейрейтею.
Буквально на следующий день посыльные Ямамото-сотайчо отвозили реквизит в старый театр на Сейрейтейской окраине, который за время репетиций успели отремонтировать и привести в божеский вид. И так как пьес было много — а точнее по одной пьесе на отряд — смотр-конкурс растянули на три дня. Тут уже фантазию никто не проявлял — в первый день выступали ичибантай, нибантай, санбантай и ёнбантай. Во второй день — гобантай, рокубантай, шичибантай и хачибантай. В третий день — кьюбантай, джубантай, джуичибантай, джунибантай и джусанбантай. Чтобы Сейрейтей не остался без охраны, один из отрядов дежурил в день, когда остальные выступали. Шестому отряду повезло — их не записали на дежурство ни в один из дней, и поэтому Ренджи решил оценить все спектакли, чтобы было, чем потом дразнить сослуживцев. Ведь сам он был тоже не в очень выигрышном положении. Золотая Рыбка первого отряда была в буквальном смысле зажигательной, потому что привередливый Рюдзин Джакка не привык играть с водой и чуть не спалил весь театр, но всем всё равно понравилось. После выступления Сой Фонг все только натянуто хлопали. Она ещё перед выступлением всех предупредила, что не потерпит отступлений от дисциплины и в любого нарушившего правило тишины будет пущен дротик со снотворным. Бьякуя сразу заметил оцепление из отряда «теней», тихо вздохнул и пожалел, что не придумал что-то подобное. Однако на выступлении третьего отряда все оторвались вволю. Ичимару просто из принципа не учил текст, и всё выступление было чистой воды импровизацией. Однако Ренджи подумал, что в лисьем костюме он выглядит ещё более пугающе — как настоящий кицунэ. Гуси-Лебеди от четвертого отряда поразили тем, что Унохана вязала рубашки из крапивы прямо на сцене, причём на одну у неё уходило не более полуминуты. После такого все хлопали стоя. На этом первый день был окончен, хотя Ренджи всё равно приснился Гин с лисьим хвостом, который дразнил Бьякую-Белоснежку по ту сторону стекла хрустального гроба, на что капитан изнутри шипел, что-то нецензурное и отворачивался. Однако выспаться всё равно не смог: Бьякуя тоже нервничал и посреди ночи «закатился» Ренджи под бочок, после чего обоим было не до сна.

— Ренджи, поднимайся, — услышал Абарай голос из темноты. — Я всё понимаю, ночь вышла… сложная, но нам пора.
Ренджи перевернулся на другой бок и открыл глаза. Кучики был уже в форме, но без хаори и шарфика, хотя кенсейкан по привычке надел.
— Еще пятнадцать минут… — пробухтел Ренджи.
— Абарай-фукутайчо, — голос стал на несколько градусов холоднее, — это приказ.
Ренджи высунулся из-под подушки и смерил любимого капитана хмурым взглядом а-ля «какого_хрена_будите_похмельного_человека_в_такую_рань_аж_в_десять_утра?».
— Вечно вы так, Кучики-тайчо. Никакой романтики, — фыркнул Ренджи и начал собираться. И какого он ночью так старался? Чтобы с утра получить ледяное «Абарай-фукутайчо, поднимайтесь»?
«Ну, ничего, Белоснежка, через четыре часа выступление и посмотрим, кто во что горазд», — зло подумал Ренджи, выходя из поместья вслед за Кучики.

Выступление гобантая смотреть было некогда. У Бьякуи что-то случилось с корсетом, и затягивать его пришлось вручную и не кому-то, а Ренджи.
— Сильнее, — скомандовал Бьякуя. Абарай тянул, даже сапогом уперся в выступ, заменяющий стол в одной из «гримерок».
— Тайчо, да я вас так напополам сломаю, — пропыхтел Ренджи.
— Не отвлекайся. Сильнее, — Бьякуя вдохнул. Он надеялся на то, что корсет выдержит, ведь иначе его было не затянуть.
— Так? — прохрипел Ренджи, напрягая все свои силы, чтобы удержать выскальзывающие веревочки.
— Теперь аккуратно закрепи и завяжи, — тихо ответил Бьякуя. Ему очень хотелось вдохнуть. Таки закрепив все, что нужно они оба слегка потрепанные вышли из «гримерки». Рикичи встретил свое прямое начальство как раз на выходе и, почему-то покраснев, удалился.
В целом, выступление удалось. Бьякуя чуть не оступился, когда при первом его появлении на сцене по рядам прошёлся какой-то шепоток. Он успел заметить, что зал забит донельзя. Да уж, целый месяц сплетничали, даже тотализатор устроили, так что всем хотелось посмотреть. И всё так же буквально за полчаса зрители пересытились видом Кучики Бьякуи в платье и ждали последней сцены. Вот уже положили рокубантай-тайчо в хрустальный гроб, и Ренджи ожидал своего выхода. Благо говорить ему было ничего не нужно. Поняв, что офицеры все равно будут путать слова, Кучики решил что кто-то один будет читать текст, а все остальные — действовать соответствующе этому тексту. И вот раздалось:
— И прискакал тогда принц, и увидел он Белоснежку в хрустальном гробу…
«Так, типа мой выход», — решил Ренджи и вышел. Хрустальную крышку гроба уже сняли, и Бьякуя с букетом белых цветов лежал во всей красе посреди сцены. Медленно, как учил капитан, он подошел к гробу и опустился на одно колено.
-… и тогда поцеловал принц Белоснежку в уста сахарные…
«М-да уж, скажет тоже, сахарные. Я вообще сладкое не очень люблю», — подумал Ренджи и под мёртвую тишину склонился над капитаном и аккуратно коснулся его губ. От вздоха, который прошёлся по рядам и за кулисами, он даже вздрогнул. Последовала пятисекундная заминка, когда Ренджи таки оторвался от губ Бьякуи и «рассказчик» спохватился:
-…и очнулась тогда Белоснежка ото сна, открыла очи ясные…
Самым неожиданным, когда все участвующие вышли на поклон, было слово «бис», которое крикнула с первого ряда Мацумото, а за ней поддержали уже все остальные. Ренджи первым понял, что означает этот «бис» и косо глянул на капитана. Тот едва заметно вздохнул и также незаметно кивнул. Что-то тёплое заёрзало у Ренджи в животе, а губы сами расползлись в улыбку.
«Значит, все-таки не боится огласки наша Белоснежка», — подумал Абарай, прежде чем впиться в губы капитана куда более глубоким поцелуем, чем ранее, а ответили им бурными аплодисментами.
Однако третий день переплюнул даже интригу Бьякуи и Ренджи. От кавайных ушек Хитцугаи-тайчо, а также от невероятного выреза декольте его «хозяйки», которая переписала буквально всю сказку, капала слюнями половина аудитории. Рангику всего за пять дней до выступления уговорила Ичиго сыграть у них роль царевича, который потом на ней «женился». Шухей, Рукия и ещё ползала, лишь тихо ревновали на своих местах.
Далее следовал новый вариант сказки Красная Шапочка. По мнению Ячиру, Красной Шапочкой звали главаря банды каких-то маньяков, которые резали на кусочки всех, кто попадался на пути циркулярной пилой. Первые ряды визжали от ужаса и прикрывались, кто чем мог от брызжущей во все стороны крови. Ренджи и Иба свистели с задних рядов в поддержку бывшего капитана и лейтенанта, чему не очень радовался сидевший рядом Бьякуя, но даже он нашел в этом бреде что-то живописное. Возможно, Кучики в тайне очень любил детей и поэтому все время поддакивал Ячиру и кормил ее разными булочками, но это лишь ещё одни догадки Мацумото-фукутайчо.
Вий джунибантая заставил визжать даже задние ряды. Честно признаться, даже у Бьякуи иногда замирало сердце, а Ренджи впивался в его руку пальцами чуть ли не до синяков. Всех впечатлил летающий гроб с Нему на борту, а сам Маюри, ранее скрывавшийся, появился со стороны задних рядов с жутким кличем «Поднимите мне веки!». Тогда Бьякуя, кажется, услышал сдавленный писк своего лейтенанта, который ранее даже пьяного Кенпачи не боялся, а теперь едва не сломал любимому капитану руку.
Ну, а закончила повествование Снежная Королева от тринадцатого отряда. Кучики так вдохновился игрой сенсея, что хлопал стоя.
Все кончилось хорошо, в общем. Первое место поделили между собой десятый и двенадцатый отряды. Первый впечатлил вхарактерностью актеров, а второй костюмами и реалистичностью. Второе место досталось рокубантаю и санбантаю, а третье джусанбантаю. Запоздавшее день рождение Куросаки тоже справили, как и его помолвку с Кучики Рукией. У Бьякуи и Ренджи тоже всё было хорошо. Не прошло и недели после выступления как…
— Ренджи, — Абарай обернулся. Его взгляд наткнулся на Бьякую в том самом костюме Белоснежки. — Может, прорепетируем постельную сцену?
— Вы хотели сказать «последнюю», тайчо? — поинтересовался рокубантай-фукутайчо. Кучики только усмехнулся и оседлал его бедра.
— Нет, Ренджи, именно постельную, — и прижал лейтенанта к футону поцелуем. Даже через юкату Абарай почувствовал, что на этот раз на Бьякуе нет даже фундоси…
Да, всё кончилось хорошо. А костюм Белоснежки, как и знаменитое прозвище, остались у Бьякуи ещё надолго.

Happy End.


к фанфу:

@темы: БьякуРен, Аниме, Творчество, Bleach